Перейдем сперва к делу, а потом немножко порассуждаем, в виде исключения. Наша героиня – Кэролайн, излишне отзывчивая (с точки зрения иного циника) и озабоченная прошлым (как диагностировал бы любой психоаналитик) девушка, в лице которой есть какое-то назойливое, отдаленное сходство с Голди Хоун (знаток генеалогии скажет вам, в чем тут дело). Кэролайн работает в приюте для престарелых - по-английски он называется, конечно же, иначе. Производственная практика демонстрирует ее неспособность переносить ту сумму стариковских драм, которая здесь копится, порой уменьшаясь на одну-две, но неизменно пополняясь до критического баланса. Она увольняется, чтобы заботиться об одном отдельно взятом старике, каком - неважно. С одним, как она предполагает, ей будет легче, а стало быть – она лучше выполнит свои обязанности. По объявлению она едет в направлении Нового Орлеана. Неподалеку от этого города, в луизианской глуши, в старинном особняке, знававшем лучшие дни, живет Бен – престарелый американец, основательно затронутый инсультом. Он и требует ухода медсестры. Жена Бена, загадочная старушенция Вайолет, вроде и доброжелательна, но всей правды Кэролайн нипочем не скажет. Взамен правды (которая, вполне вероятно, нужна лишь дуракам), она дает девице Ключ от всех дверей. Тот самый. От всех, кроме одной: есть на чердаке загадочная комната, из-за которой, собственно, Кэролайн и стала луизианской провинциалкой.

Выбор места мистической инициации девушки в белом халате (ну, относительно белом и относительно халате) сделан потрясающе удачно, хотя и несколько банально - кто, в самом деле, глядя на эти болота, не вспомнит Мики Рурка в роли Гарри Ангела? Впрочем, даже Эйфелеву башню, намозолившую глаза всему миру, можно изобразить так, что мир в изумлении вскрикнет. Именно этим и занимается Иен Софтли: снимает Луизиану, где все дышит животной мистикой, совершенно по-своему. У него – собственная поэтика, ее основа – акцентированная детализация пространства, где любой элемент может стать довлеющим вопреки своей обыденности. Так называемый «местный колорит» превращается в основу художественного полотна. А ведь всякий живописец вам подтвердит, что конечный результат его труда в огромной степени зависит от того, как обработан холст.

Заложив фундаментальную основу, Софтли идет дальше – к психологии. Здесь его ждет неразрешимая задача. Нормальный триллер на дух не переносит этой самой психологии, хотя и всячески с ней флиртует. Как только в триллере появляются персонажи, действующие по законам логики и жизненного опыта, все безнадежно рушится. Так считают (или чувствуют, что одно и то же) неискушенные зрители. Об этом говорят и критики, не признающие за триллером возможности глубокого проникновения в суть характеров. А Софтли делает вид, что никаких подобных условностей не существует. Он забывает о развитии сюжета и увлеченно принимается за препарирование доставшихся ему типажей. Все более или менее главные герои (а их, в принципе, пять) в итоге получаются впечатляюще правдоподобными (особенно почему-то – старушенция Вайолет в исполнении Джины Роулендс). Триллер, к сожалению, «дает дуба». Не у многих нейтральных зрителей хватит терпения – а главное, понимания – следить за тем, как Софтли пытается развлечь нас, развлекая себя. Ну в самом деле, кто выдержит мистическое расследование, в котором почти ничего не происходит?

Однако, как известно, публика – дура. И, если бы Софтли ориентировался на нейтрального зрителя, он никогда бы не снял ни «Крыльев голубки», ни «Планеты Кей-Пэкс». Слава богу, мы имеем и то, и другое, а также самого Софтли с неповторимом режиссерским почерком. Мы имеем фильмы, в которых люди – это главное достояние. Совершеннейшая диковинка по нашим временам. Настолько диковинка, что уже за одно это Софтли достоин прижизненного памятника. Хоть бы и надгробного. С вудуистскими лапками вместо креста.

Джон Сильвер