Счастье моё (2010)
My joy
- История успеха фильма «Счастье мое»:
- игровой дебют всемирно известного режиссера-документалиста украинца Сергея Лозницы;
- первый украинский художественный фильм, отобранный Каннским МКФ в основной конкурс фестиваля;
- первый украинский фильм, который приобрели для проката дистибьюторы 20 стран, среди которых США, Франция, Россия, Израиль, Греция, Германия и страны Бенилюкса;
- участник и призер более 10 престижных международных кинофестивалей;
- самый резонансный информационный повод «made in Ukraine» в сфере культуры (более 2 000 упоминаний в международных и украинских СМИ).
- Вопросы и ответы: режиссер Сергей Лозница
“Куда ведет эта дорога?”
“Это не дорога, это направление.”
“Направление куда?
“В никуда”
фильм «Счастье мое»
В: В фильме «Счастье мое» много сюжетных линий, и все истории, показанные на экране, кажутся реальными, как Вы их находите?
С.Л: Я путешествовал по России с 1997 года, снимая документальные фильмы, в основном в провинции. От Санкт -Петербурга до Урала мы путешествовали, на машине, и, конечно, из каждой такой поездки возвращаешься с историями. Иногда они появляются неожиданно – подошел мужчина и без всякой причины начинает говорить с тобой – а иногда ты сам становишься частью такой истории. Иногда ты останавливаешься сделать фотографию человека, и он начинает разговаривать с тобой. И совсем скоро ты уже знаешь всю историю его жизни. Со временем у меня накопилось достаточно материала и я подумал, что могу снять художественный фильм.
В: «Счастье мое» - необычное название для этого фильма…
С.Л: Когда я начинал писать сценарий, основной темой была выбрана история водителя, который перевозил муку и застрял где-то. Его избили, после чего он очнулся в странном доме какой-то женщины. Он начал влюбляться в нее. Он продавал муку, чтобы заработать на жизнь, а потом продал грузовик. Но она исчезла. Это реальная история. Он стал жить, как бродяга – не мог вернуться к своей старой жизни, он продал грузовик, который ему не принадлежал, он стал преступником. Изначально у меня был сентиментальный финал – он не мог забыть женщину и верил, что когда-нибудь она вернется. Именно этот первоначальный вариант дал название фильму. Которое теперь и звучит, это горькая ирония.
Итак, я хотел снять фильм о любви. Но, как это обычно бывает с русскими – чтобы ты не начинал делать, все заканчивается автоматом Калашникова.
Персонажи, которые я встречал в моих поездках, стали «стучаться в дверь». И в конце осталась всего одна маленькая история из первоначальной версии, а остальное было страшной сказкой. Странные тени выползли из моего подсознания и начали говорить.
В: Кажется, что персонажи, которых Вы описываете, потерянные, постоянно ищущие направление.
С.Л: Система дорог России построена в виде дерева – от больших городов к маленьким городкам и к деревням, меленьким селам, а оттуда нет пути дальше, остается только возвращаться назад. Весьма вероятно, что в 5-ти километрах находится село, но дороги, связывающей их, может не быть. Одно село может быть в одном административном районе, а другое – в другом, и единственный способ соединить их – вернуться в город.
Такая система дорог отображает способ мышления, менталитет. Есть центр, а также есть скопление маленьких точек, которые не имеют абсолютно никакого значения. И только одна дорога, соединяющая с центром. Таким образом, существует иерархическая система, в которой есть только одна правда, а все остальное второстепенное. Ты живешь рядом с чем-то и совершенно это не замечаешь, не видишь его. Часто случается, что ты можешь найти себя в конце пути, в начале неизвестности. Чертов тупик, как они это называют.
В: Вы уехали из России в 2001 году; нужно было уехать, чтобы снять такую историю?
С.Л: У меня появилась возможность переехать в Германию и я ею воспользовался. Для людей, которые жили в бывшем СССР, это болезненный вопрос. Сложно объяснить какое это чувство, когда ты не можешь путешествовать только потому, что ты себя чувствуешь, как человек низшего сорта. До 2001 года я менял свой паспорт каждый год – я проводил не менее двух недель в год в различных посольствах, чтобы получить печати – до тех пор, пока не заканчивались страницы, и мне нужно было делать новый паспорт. Я ненавидел эту бюрократию. Я старался сделать все возможное, чтобы иметь как можно больше свободы. Проживание в другой стране и знакомство с другой страной, открывает тебе другие перспективы и точки зрения. Я не могу сказать, что я жил в Германии долгий период времени – может два-три месяца в году, а остальное время я путешествовал. За последние два года я провел большую часть времени в Украине, работая над фильмом «Счастье мое». Съемки дают мне возможность пересекать границы.
В: Это русская история, но снимали Вы в Украине.
С.Л: Вследствие того, что фильм частично финансировался украинской компанией, мы должны были снимать в Украине, иначе я бы снимал в России. Я считаю, что история только бы выиграла от этого, но мы не смогли найти там финансирование. Мы снимали в северной части Украины не далеко от границы с Россией. Безусловно, мы искали местность, напоминающую Россию.
В: Вы соединили международный актерский состав с местными непрофессионалами. Например, как Вы нашли трех деревенских мужиков из центральной сцены ограбления?
С.Л: Они родом с той местности, где мы снимали – маленького городка Щорс. В середине зимы я ехал на машине, и по пути в деревню, и увидел этих двух мужчин на дороге. Я остановился потому, что они выглядели так, как они должны были выглядеть в фильме, и они были очень навеселе. Пьяные, действительно. Они танцевали посреди дороги! Я взял фотоаппарат и начал делать фотографии. Я рассказал им, что буду снимать фильм про любовь, они долго смеялись и сказали, что хотели бы тоже быть в фильме про любовь.
С одной стороны они выглядели очень милыми, счастливыми. А с другой – от них исходила опасность. И я запомнил их очень хорошо. Мы все еще искали профессиональных актеров, потому что я не верил, что они смогут запомнить текст роли. Кроме того они были постоянно пьяными! Я вернулся в марте и начал окольными путями заманивать их в команду. У нас было 15 репетиций, после которых они были готовы. А третьего персонажа, немого, я нашел в другой деревне. У него не было постоянного места жительства, так что нам очень часто приходилось его искать, его не было там, где он должен был быть.
В: Кажется, что в фильме просматривается хорошо продуманная, практически математическая, многослойная структура – можете рассказать немного об этом?
С.Л: Так как мое задание соединить разные истории так, чтобы показать всю палитру, мне нужно было разработать структуру, также у меня были отдельные элементы, которые создадут ее, повторяющиеся мотивы такие, как дом, солдаты, разные истории, но одинаковые персонажи, старик, который появляется в начале и в конце. Такой ход используется во всем фильме, и он необходим для создания структуры, а также чтобы элементы истории могли перекликаться друг с другом.
Есть две центральные ретроспективные сцены, но они рассказывают об одних и тех же событиях. В первой истории, молодой лейтенант действовал, защищая себя, защищая свое достоинство. Во второй истории, отец пассивный в своих действиях, но активен в своих размышлениях. Он говорит, что не способен убить. Солдат спрашивает его, чтобы он сделал, если бы враг появился на его пороге. Учитель сказал, что это персональное решение каждого человека, за которое он будет нести ответственность. Но офицер не смог понять идею персональной ответственности, толерантности. Это, в сущности, то, что случилось в истории России. Возможность принятия другой точки зрения, услышать другую точку зрения была немыслимой, и результатом стало разрушение и деградация, сокращение человеческого материала.
В: Как Вы нашли Олега Муту и предложили ему стать оператором-постановщиком в Вашем фильме?
С.Л: Я искал оператора-постановщика и каждому, кто был у меня на уме, я давал фильм «4 месяца, 3 недели и 2 дня», как пример того, что я бы хотел. Но я не мог найти никого. Тогда мой ассистент по подбору актеров спросил, почему бы мне не обратиться к нему напрямую. Мы нашли его контактную информацию в интернете и отправили ему сценарий, и он ответил, что заинтересовался им. Я узнал, что он родился в Молдове и разговаривает по-русски – мы даже понятия об этом не имели!
Это был прекрасный выбор. Его стиль похож на мой, он чрезвычайно скрупулезный. Наверное, причиной этого являются наши первые профессии – Олег изучал физику, а я – математику.
В: Вы производите впечатление человека, который все контролирует, быть документалистом означает быть более спонтанным в своих подходах – был ли фильм «Счастье мое» другим в этом плане?
С.Л: Это иллюзия! Я контролирую все. Все, что происходит в моем фильме, происходит под моим полным контролем. В документальных фильмах, не имеет значение тема или обстановка, в которой ты находишься, ты контролируешь камеру, кадр, звук, монтаж, хронометраж. И они могут изменить все. Главное, чтобы материал, который ты снимаешь, соответствовал идеи, которую ты выстраиваешь. Сначала возникает идея, и для меня это смысл любого фильма.